СТАНЕТ ЛИ ВЕЛИКОЙ ТВЕРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Тот, кто просматривает тверские журналы, журнальчики, альманахи, газеты, книги, книжечки и книжонки местных авторов, наверное, ни раз задавался вопросом: а зачем и кому все это нужно?.. Кому нужна тверская литература, какая она сегодня есть?

I

Символика цифр всегда обворожительна, на рубеже веков особенно. Относительно тверской литературы вопрос о времени и итогах ее существования выглядит очень проблематично. Слишком много на протяжении ее истории пустот и провалов, фактов, вытравленных из сознания наших современников и утраченных навсегда для историков литературы. Привычка к разрушениям и погромам у нас явно преобладает над стремлением к преемственности традиций. Уничтожение активной литературной жизни под занавес 1920-х годов, литературное безвременье 1930-х и робкое возрождение на литературном пустыре в конце 1940-х - самый яркий, но не последний пример тому.

Развитие тверской литературы в ХХ веке никак нельзя назвать естественным. Пробегитесь по оглавлениям наших литературных изданий - беспристрастным одиноким летописям региональной художественной жизни... Из альманахов "Зарницы" (1920) и "Среды" (1923) ни одно имя уже не повторится спустя десятилетие в литературно-художественном и общественно-политическом журнале "В наши дни" (1936-1937), как и среди авторов "...Наших дней" не появится почти не одного имени, которое всплыло бы вновь в конце 1940-х годов в "Литературном альманахе" (1947) или "Родном крае" (1948-1959).

Вслед за "бухгалтерским стихоплетством" участников никитинского литературного общества и революционной поэзией членов ВАПП ("...Ассоциации пролетарских писателей") на полках тверских библиотек - совсем незнакомые новые имена: Г. Апресян, Н. Грешищев, К. Казарцев, В. Камянский, Е. Мороз, Н. Павлов, К. Семеновский и др., практически неразбавленные известными прежде. Целую эпоху писатели уходили с литературной сцены Твери не поодиночке, а сформировавшими школами, направлениями. При этом внутреннее течение литературной жизни, собственные законы искусства в этом исчезновении не играли особой роли. Всегда действовали исключительно внешнеполитические, грубые нелитературные факторы.

Есть еще одна примета литературного процесса в Тверском крае уходящего столетия... Выдающиеся явления русской литературы ХХ века, родившиеся здесь и прижившиеся в столице, признанные классиками (речь может идти прежде всего о трех поэтах - Владимире Соколове, Николае Тряпкине и, несколько в меньшей степени, Андрее Дементьеве) предавались на тверской земле едва ли не полному забвению. В итоге, в отличие от своих соседей - смолян, орловцев, москвичей, мы до сих пор не имеем ни одного регионального литературного праздника (кроме Пушкинских дней), а те, кто вполне мог их заслужить, на склоне лет по неизвестным причинам игнорировали и игнорируют некогда любимую и близкую родину.

Эпоха начала века выглядит из современности чередой потерь: забыты Николай Сулейкин, Алексей Тверяк, Михаил Козырев, Никифоров-Волгин и многие другие. За последнее десятилетие, время многочисленных литературных возвращений для всей русской литературы, в Твери не состоялось практически ни одного возвращения. Хотя книги названных авторов давно стали библиографической редкостью, каждый из них по уровню мастерства и значению для отечественной культуры заслуживает не только хорошего избранного, но и собрания сочинений. В этом, кстати, и качественный итог деятельности областного книжно-журнального издательства, так и не создавшего ни одного серьезного труда о тверской литературе уходящего столетия.

II

Между тем, размышления об итогах тысячелетия отвлекают нас от проблем куда более острых и близких по времени и расстоянию.

Тверская литература последнего десятилетия существует уже в совершенно новых условиях художественной и издательской независимости. За это время региональная культура, лишенная одновременно и корней своих, и идеологических основ, обратилась к разным пластам своего прошлого. Свидетельством тому расцвет краеведения, но опять же в меньшей степени литературного...

Литературное сегодня Твери при всей внешней свободе отнюдь не благополучно.

Кто-то из классиков сказал, что литература всегда будет такой, какой ее заслуживает читатель. Наш читатель и раньше не пылал значительным интересом к местным литераторам. Правда, само звание писателя, изрядно поистрепавшееся за последние годы, прежде несло на себе безусловный отсвет харизмы. И ранее книги местных авторов залеживались на полках тверских магазинов. Помню стеллаж с томиками "Московского рабочего" в одном из районных центров в 1990-м году - уцененная продукция пяти-семилетней давности, тиражи - в 10-20 раз выше нынешних. Зайдите сегодня в "Кириллицу", выбор поменьше, но ситуация та же...

Гибельность современной литературной ситуации для провинциального писателя очевидна. И выбор приемов обороны перед наступлением макулатурного глянцевого фронта - детективов, любовных романов и "фэнтези" - не столь велик, как у писателя столичного. В борьбе за литературу многие заранее пошли на поражение (В. Токарев, В. Бадеев, Е. Борисов и др.). Были и в разной степени удачные попытки писать на заказ - то книгу о крупном тверском заводе (В. Крюков), то летопись районной жизни (Ю. Красавин). Не было единственного - духа творческого соревнования.

Мы помним начало 1990-х годов... Страницы толстых журналов до предела заполнены вечной литературой (Платонов, Солженицын, Булгаков, Пастернак), вытеснившей на обочину современную литературную продукцию. Все это сразу же заставило столичного писателя заглянуть в свой рабочий стол: отыскать запрещенное, не прошедшее через цензуру. Много ли нашлось подобного у тверских авторов? Совершенно ничего... Зато по инерции сохранялась статья в бюджете, и вновь созданные издательства выдавали тиражи. Причин для беспокойства не было - до поры до времени.

...В итоге литература в Твери никому не нужна, кроме тех, кто не может существовать вне литературы. А само литературное пространство оказалось разорванным: молодые не ведают о старших, старшие - о молодых. Гевелинг не знает о существовании тверского литературного андеграунда, андеграунд игнорирует, не читает и не почитает Гевелинга.

Пока одни писатели делили тематические планы, молодежь (С. Михня, А. Лукавченко, Д. Павлов, Т. Козырев, С. Константинов и др.) осваивала новые темы в литературе, где уже было ничего не запрещено, где все дозволено, где ничего не может быть открытием. И, к сожалению, не только с "Голубого сала" В. Сорокина, бестселлера ушедшего года, поставившего сатанинское клеймо на русской литературе, начиналась современная литературная квазиреальность, но и со скандального "...Арлекина" Д. Бушуева и "Супермогутина", выходивших где-то в Твери.

Все это время тверской андеграунд слушал Д. Пригова, Л. Рубинштейна, Э. Лимонова и других прямо в Твери, куда они, похоже, привыкли приезжать. Хотя одновременно в на своих тверских дачах творили и другие известные в прошлом "классики" литературы. Правда, публику они почти игнорировали, за исключением редких интервью средствам массовой информации. Это, кстати, еще одно свидетельство белых пятен в развитии тверской литературы, утраты традиций. Прежде, например, в конце 1920-х, когда в Карачарово в известный салон жены директора санатория Валентины Герн наведывались "Серапионовы братья", там ими был организован даже любительский театр, в котором играл Евгений Замятин.

Сегодня в Твери голос настоящей русской литературы звучит все тише, все незаметнее. Таким образом, о какой-то возможной преемственности говорить, пожалуй, уже нельзя. И вероятно, ситуация культурного разлома, знакомая нам из истории тверской литературы, может повториться вновь.

III

Но если в прошлые десятилетия у нас была литературная жизнь в самом конкретном понимании - деятельность союзов, лекториев, семинаров - все это были свидетельства единства, а не раскола, то, безусловно, этот завершающийся век дал нам и несколько самостоятельных писателей. Они творили, так сказать, отдельно, не обращая никакого внимания на литературные обычаи их современников, но, заметим, не на традиции их предшественников.

Николай Тряпкин вырос из любви к крестьянской литературе, которой Тверь прежде дала Сулейкина и Клычкова. Владимир Соколов поднялся на страсти к вершинам русской поэтической мысли - Блоку и Маяковскому. И они - Соколов и Тряпкин - встретились уже в Москве, где первая книга Тряпкина была подарена с теплой надписью матери Соколова. А поздний художественный взлет В. Шишкова вообще явление редкое и малообъяснимое, как бы ни стремился к этому, например, В. Редькин, его бежецкими корнями.

Сегодня осталось совсем не много тверских имен, которые хорошо известны в современной русской литературе. Мало родиться здесь, в Тверском крае, чтобы потом, взойдя на литературный Олим, составить славу этой земле. Нужно быть с ней, не забывать ее, чувствовать внимание и понимание. Мало кто из оставшихся тверских "классиков" может гордиться этим еще и потому, что вся русская литература последних лет развивается на подчеркнутой рефлексии. С другой стороны, самодостаточность, манерность, экстравагантность, непостижимость, которые в столице до сих пор еще могут быть отмечены критикой как "гениальность", в провинции, самое большое, сойдут лишь за невразумительность или пройдут незамеченными.

Как не вспомнить и чисто провинциальное, постыдное для людей творчества и модное ныне у нас понукание некоторых тверских писателей, известных в столице, тем, что они, мол, слишком переоценивают роль своей личности.

Но и в Твери в литературе и общественной жизни большее значение сегодня имеет творчество писателей-одиночек: Галины Безруковой, Михаила Петрова, Валерия Кириллова, Александра Огнева, Юрия Красавина, Владимира Юдина, Константина Рябенького.

Многие другие, к сожалению, не воспользовались эпохой, давшей нам возможность "свое суждение иметь", разве что - иметь новые книги, в остальном - они ее просто промолчали. Наверное, и величие тверской литературы - нынешнее и будущее - будет зависеть от тех, кто в невнятном шуме последнего десятилетия уходящего века нашел мужество и силы отстаивать свое СЛОВО.

Владимир КУЗЬМИН.