«ТИХО СТАРЮСЬ В ПРОВИНЦИИ МИЛОЙ...»
Торопецкая центральная библиотека размножила аккуратно оформленный буклет клуба поэтов «Гармония». Всего восемь участников – восемь, стало быть, поэтов на весь Торопецкий край. Много-то как... Поэзия как словотворчество – теперь часть обыкновенной культурной работы. Поэтические клубы стали возникать в последние несколько лет даже в самых отдаленных и совершенно, так сказать, «непоэтических» районах Тверской губернии.

Интересно, что именно работа со словом, с поэтическим словом, стала во многом свидетельством робкого возрождения культурной жизни русской глубинки. А ведь раньше, при Советской власти, кульмассовики эту работу не особенно жаловали. Все, что было связано с искусством слова, несло на себе печать недоступности. Советские поэты и прозаики – те же небожители, что и партийные боссы.

Теперь поэт – обыденность... И русская культура в провинции вновь начинается со СЛОВА, с объединения тех, кто чувствует его незримое для обывателя поэтическое биение.

Наконец о стихах тех шести (из восьми) торопчан, что собраны под обложкой буклета.

...С Надеждой Егоровой, вероятно, происходит то, что преследует иногда и иного «профессионального» поэта. То, что хуже, ближе к сердцу, слишком эмоционально и неподвластно объективной художественной оценке, в первую очередь и попадает на страницы книг. Например, сравнение «мои стихи рождаются, как дети»... Оно, во-первых, не слишком свежо. (И не главное, что было уже использовано предшественниками). Во-вторых, эта фигура, отчетливо окрашенная зримым материнским чувством к слову (слово – дитя), отказывается в дальнейших строках превращаться в метафору. Потому что этому же «слову» уготована такая вот судьба: «...Худшую свою воспримет долю – // Сгниет в пыли тетрадок и газет?».

Хороший гимн Торопцу создала в стихотворении с почти пушкинским зачином «Вдали от людских перекрестков...» Людмила Ефимова. Здесь все определяет жанр, в котором ничего не изменилось и спустя век, после того, как Федор Глинка, доживая совоё в Твери, пописывал подобные стихи к каждому чем-либо выдающемуся на общем фоне городской жизни событию. Даже рифмы прежние: дорог – городок, струится – уродиться, лихолетье – плетью, вновь – кровь, звон – унисон, бьется – льется. Уже в этих рифмах вся история любого из русских древних городов. И она еще, вероятно, повторится не однажды, не однажды непременно повторятся и эти стихи.

О Ларисе Ивановой. Многие из впервые издающихся поэтов, как и торопчанка Лариса Иванова, обыкновенно на первый план выносят стихи о любви, иногда отмеченные психологизмом в изображении природы – «На пороге весны». Вот они, эти страдания молодой или... (от возраста это мало зависит) девушки...

И пусть о любви он не знает моей –
Мы с ним никогда не встречались –
Его я однажды видала во сне,
А утром виденья распались...

«Видала» – это уж для стихов о любви слишком, прямо верх безвкусицы.

Который уж год ожиданьем живу
И верю, что это случится:
И он, не во сне, а уже – наяву
В окошко мое постучится...

Лариса, чего, кого ждать, чтобы писать такие аляповатости. Лучше бы книжки великих поэтов читали сидя у окна...

«Державы – славы», «церкви – померкли», «топча – торопчан», «гений – свершений» – это уже знакомый вам жанр в исполнении Венедикта Розанова. Здесь есть одна «интересная» находка – «топча торопчан», о которой вряд ли мог догадаться какой-нибудь иной даже самый искушенный в ритмической эквилибристике поэт по причине исключительно географической. Другое стихотворение Розанова начинается со строки «Я сам не знаю», и на этом автор ставит точку, продолжая – «Мой земной язык // Растет и крепнет // От седого года...». Стало быть, стихи эти написаны языком вполне «земным», тогда как мы привыкли, что голос поэзии – голос божественного прозрения, голос внеземной, голос свыше...

Из ряда «земных» и стихи Валерия Павлова, а вот в Сергее Патине есть определенная художественная оригинальность («Теперь сироты» – это он пишет о выводке волчат...), но не более.

В буклет были вложены и несколько листков со стихами. Среди них симптоматичным показалось мне сочинение уже упоминавшийся Ларисы Ивановой, в котором есть и такие слова: «...Не шедевры, пускай, мои строки – // До Ахматовой мне – далеко, // Их поймут кто как я – одиноки...». Как же это обыденно и просто стало – сознаваться в одиночестве, в том, что нам до всех их, до ПОЭТОВ, далеко, словно бы так и надо...

Тихо старюсь в провинции милой,

Облетает краса, как листва,

Облетают здоровье и силы,

Превращаются в мысли слова...

Но ведь и слова, СЛОВА Пушкина, Ахматовой, Уитмена, Фета, Тютчева, ну, на худой конец, Пригова и Рубинштейна (их тоже полно в торопецкой библиотеке) должны рождать мысли.

Провинциалы должны перестать рождать тонны словесной ерунды, они должны, как и прежде, начать ее, современную «словесную ерунду», пережевывать.

И тогда рождаются стихи.

...А краса, девичья ли, мужская ли, она и в Москве, и в Париже одинаково облетит.

Владимир КУЗЬМИН.