На странице представлены материалы из "Новой литературной Твери" (субботнего приложения к газете "Тверская жизнь"). Редактор: Валерий Кириллов, Ответственный за выпуск: Владимир Кузьмин. Общественная редколлегия: Лариса Баранова-Гонченко (Москва), Евгений Карасев (Тверь), Юрий Красавин (Конаково), Марина Соколова (Лихославль), Александр Огнев (Тверь), Михаил Петров (Тверь), Евгений Сигарев (Тверь), Владимир Смирнов (Москва), Георгий Степанченко (Ржев).  
Выпуски "НЛТ" с февраля 2000 года

8/2000 * 7/2000 * 6/2000 * 5/2000 * 4/2000 * 3/2000 * 2/2000 * 1/2000

 
 
О ПОЛЬЗЕ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО СЕПАРАТИЗМА

С восьмым выпуском «Новая литературная Тверь» перешагивает сотую символическую страницу новой реальности нашей словесности, если бы сейчас взять и издать отдельной книгой все то, что появилось в литературных номерах «Тверской жизни» с февраля этого года.

Возникло у нас национальное увлечение: отмечать единым взглядом сто дней – президентов, премьеров в особенности и губернаторов. Настала вот и нам пора сотую страницу современной летописи русской литературы перевернуть.
I. У всякой саги есть начало...

Восемь рассказов, около двадцати рецензий, стихотворения тридцати авторов, литературные интервью, совершенно забытые в тверской словесности жанры – эпиграммы, пародии. Критики столько, сколько наши писатели не знали несколько десятилетий, две сотни читательских писем – благодарных, иногда гневных и разоблачительных со всей губернии и из столиц иных. Похвалой лидера русских писателей, председателя Правления СП РФ Валерия Ганичева («Желаем коллективу редакции творческих успехов, стойкости и мужества в вашем большом деле на благо Отечества») мы тоже дорожим. Но главное – в рабочем столе материалы из Ржева, Кимр, Торопца, Конакова, Старицы, Сонково, многих городов и сел срединной русской земли. О нелегкой, но, вопреки неурядицам, светлой и одухотворенной жизни и творчестве художников слова на окраине губернии мы ещё продолжим рассказывать.

Щедро и доверительно поделился с «Новой литературной Тверью» авторами и секретами ремесла редактор и издатель «Русской провинции» секретарь СП РФ Михаил Петров.

Пристальный ценитель и мастер русской прозы Юрий Красавин, чьи новые повести и рассказы мы привыкли читать исключительно в толстых журналах, выступил у нас как критик и легко открыл одноимённым эссе рубрику «Как мы пишем». Интонации взыскательной писательской критики поддержал ржевитянин, автор пяти книг поэзии Георгий Степанченко. Новое поколение тверских критиков заговорило на страницах «...Литературной Твери» голосом его землячки Анны Кузнецовой.

В лаконичных строках «Дат», в статьях и очерках краеведов «вернулись» в нашу словесность Алексей Тверяк, Михаил Козырев, Василий Никофоров-Волгин, Валентин Зэка.

Полно и подробно мы рассказывали о всех сколько-нибудь заметных литературных событиях нашего края: выходе новых книг, творческих встречах, успехах наших земляков за пределами губернии. Все это благодаря поддержке и помощи общественной редколлегии, в которой и москвитяне, секретари СП России Владимир Смирнов и Лариса Баранова-Гонченко стали родными и близкими, но требовательными тверитянами.

И, конечно, более всего было поэтических премьер. И ныне по четвергам в четыре часа после полудни в «Тверской жизни» собираются участники литобъединения «Рассветная звонница». Во главе его видный русский советский поэт, член Правления Союза писателей России Евгений Сигарёв. Одиннадцать птенцов гнезда Евгения Сигарёва под пристальным вниманием мастера встают на крыло. Первые полёты уже состоялись на страницах «Новой литературной Твери».
II.О литераторах-прилагательных и существительных

Зачем литератору суверенитет? Зачем делить русскую словесность на мелкие вотчины и огороды литературных группировок и школ, тем более на задворках устоявшей империи – в провинции?

Эти вопросы покажутся не столь актуальными, если охватить единым взглядом пространство современной русской литературы. И тогда главная линия размежевания пройдет перед нами аккурат по мокрому асфальту московской кольцевой дороги. Собственно, эта «последняя черта», через которую не перешагнуть и соблюдая всякие дипломатические формальности, ежели верно приглядеться, лежит именно там – в ощущении от географического пространства жизни. И не суть важно вовсе, кем ты числишься по членскому билету: в «Союзе российском...» – писателем-прилагательным, или писателем-существительным в «Союзе ... России». Нас режет пополам мировоззрение, отношение друг к другу... Они – в кольце, в котле Москвы, мы – за его границей, на равнине реальной русской жизни, вне бессмысленно стремительных информационных потоков. И, действительно, главная причина нашего размежевания, если кому-то оно не нравится, в информационной несовместимости...

Несколько провинциальных авторов, назову лишь двух – Ольга Славникова из Екатеринбурга и Алексей Слаповский из Саратова, недавно легко прижились на страницах «толстых» журналов, стали хотя бы на газетных и журнальных полосах завсегдатаями столичных литературных «тусовок». Но уже ни с художественной точки зрения, ни с бытовой они не кажутся нам «своими». И почему-то столь весомую смысловую нагрузку несет именно само целлюлозное вещество их литературы. Я знаю, что воспринимал бы и даже просто читал «День денег» или «Один в зеркале» в «Русской провинции» иначе, чем там, где эти популярные тексты были опубликованы.

Последнее десятилетие русская провинция подвергалась со стороны «интеллектуальной интеллигенции» столицы незаслуженной дискриминации и откровенному третированию. Вспомним обычный тон публикаций «Нового литературного обозрения». Филолог-провинциал загодя попадал у них в разряд научных недотёп, у которых не то что со стилем, но и с понятийной логикой не все в порядке. Доставалось за филологическую косность и историческую поверхностность. Только как бы невдомек, что тогда, когда провинциал ткал свои работы из крупиц устаревшего архивного материала, филолог-москвич этим материалом безгранично пользовался. Я помню несостоявшуюся диссертацию кафедральной коллеги по той причине, что любимый кузминовед «НЛО» Н. Богомолов оказался единственным, кто в полной мере мог пользоваться архивом поэта. Впрочем, оказалась в столичном сепаратизме и некоторая для провинциалов польза. Отторгнутые самодовольной столицей, мы обернулись в свои пенаты, мы вспомнили, что у нас была большая история. Что до «ядерной зимы» москвоцентризма с конца 60-х годов ХХ века и у его истока, у нас были свои издательства, архивные комиссии и литературные союзы. Всплеск краеведения вернул провинциальному интеллигенту уверенность в себе знаниями местных традиций быта и культуры.

Мы забыли о существовании толстых литературных журналов, которые изредка просматриваем и нехотя перечитываем под конец года. В наших вузах «Актуальные проблемы современной литературы» по-прежнему были заключены в именах Бондарева, Белова, Можаева, Носова, Балашова, Солженицына, даже Вампилова, едва разбавленных Варламовым, Дёгтевым и иногда Петрушевской...

Теперь мы самодостаточны. Мы читаем их как литературу другого континента. Мы изучаем их, они – нас. Мы теперь – диковинные плоды неизвестного для них литературного ландшафта русской провинции.
III. «Холопы» и «холопки»

Как нельзя кстати оказалась в портфеле «Русской провинции» «романтическая повесть» Юрия Красавина «Холопка» и была недавно опубликована в третьей тетради журнала. Изумительно гладко написанный в традициях классической русской повести XIX века текст о случайной влюбленности, перетекающей в жгучую страсть, которая, в свою очередь, успокаивается лишь в омуте бесконечной любви. Все бы была перед нами милая безделка, плод одиноких писательских бдений в городе Конаково. Кстати, местность эта по причине привлекательности для глаза москвича своею рукотворной природной красотой все дальше от тверской провинции. Но... Юрий Красавин в тексте этом, в оригинальной истории ненависти и любви, сознательно или нет, воплотил вполне вероятный сценарий взаимоотношений провинции и центра на исходе ХХ века.

Дворянин Сутолмин возвращается к камням разорённой усадьбы своих предков. Перед нами этакий утомлённый грузом насыщенной генетической памяти интеллектуал и барышня-крестьянка из соседней деревни по прозвищу Раиска. У истока текста степень животного приземления Раиски писателем столь велика, что он низводит её до уровня резвой гулящей тёлки. А барчук Сутолмин, напротив, – во всём абсолютный «комильфо». Почти волшебник и маг, обладающий способностью скрыться от дождя под небесного цвета плащом и прочими странными и непонятными для Раиски достижениями цивилизациями.

Сутолмин, конечно, в своё удовольствие пользуется всеми прелестями щедрого русского провинциального гостеприимства, завоёвывая благорасположение у матери Раиски, а у последней – и тело, и душу. Но более всего интересен финал истории. Недавно самодовольный барин Сутолмин, в чьей бесконечной власти оказалась кроткая холопка Раиска, обосновывается в деревенском доме, выбирая её в жены, и превращается в мужа подкаблучника.

Не такая ли судьба ожидает в тверской провинции всякого москвитянина, будь он хоть литератором, хоть «губернатором».

Сила российской государственности в укреплении культурного и хозяйственного сепаратизма русской провинции, побороть и преодолеть который никому никогда не удавалось.

Владимир КУЗЬМИН,
член Союза писателей России.

 
Copyright © Новая литературная Тверь, 1998-2000.
Сайт управляется системой uCoz